Это было в 1960-м году, спустя ровно десять лет с того карнавала, когда, по утверждению Великого Сальвадора, на трон первой красавицы Рио приземлилась жидкообразная марсианка.
- Замрите, олухи, - сказал Одиссей (*). - Взгляните, что у нас сегодня за герой. Давайте сдадим по капле крови в нашу общую чашу, и поклянемся, что не забудем этот день никогда.
Механик дождался, когда пассажир усядется на свое место, пробрался за руль, пожужжал стартером, запустил агрегат, утопил до предела педаль газа и бросил сцепление: тяжелый немецкий кабриолет медленно пошел на разгон.
Жарким февралем 1950 года на аэропорт Сан-Дюмон в Рио, обслуживающий внутренние линии Бразилии, чуть было не свалился самолет, с земли напоминающий своим пестрым оперением попугая Ара.
Больше всего нас поразило то, что там, словно на носу славной нашей галеры, той, которую мы не сговариваясь, прозвали "Новый Ковчег", красовался Золотой Телец - нагрудный орден Великого Комбинатора.*
Мы долго думали, какой картиной Великий Сальвадор захочет ознаменовать начало - вековой старт нашего повествования.
В какой-то момент мы даже решили, что это будет "Кружевница" Вермеера, ибо все мы мечтали о такой – добродетели, возведенный в абсолют.
