Видео

Путерброт и Алексей Дэлль-Василевский клип "ГОН". ГОН. GON интерактивный роман Алексей Дэлль-Василевского "Гон"

В тот сумрачный вечер мы очнулись на гигантской сцене, - тот театр, что нами в эти гастроли располагал как основной дублирующей труппой, экономил на электричестве, а посему вся сопутствующая режиссура происходила в полумраке.

В тот полдник (ланч, по-ихнему*) у нас был поэтический вечер, и самая активная в мире поэтесса прочла свою новую частушку:

"Миленок с лошади упал,
А лошадь звали Буцефал".

Она вспомнила (*), как он единожды соскочил со своего вороного, вместе с седлом, ибо батька Патрекей, хоть и бывший лучший на Руси ловчий, но подпруги застегивать забывал - через раз.

* Этот момент в жизни Великого Комбинатора нельзя не зафиксировать - он не раз ощущал в этой жизни себя Одиссеем, но до такой степени - в первый раз.
Он вспомнил первые строки третьей песни гомеровской поэмы, которую выучил наизусть тогда, когда обозвал Паниковского Мильтоном, ее третьей песни:

Стараясь не колыхать койку, Остап левой рукой нащупал стоявший на полу, рядом, свой неизменный кейс (он просто не мог там не стоять, на этот счет никаких сомнений не было: многолетний рефлекс сжимал знакомую ручку в любом состоянии), привычным движением извлек из специального бокового кармашка пачку презервативов, и рассмотрел их на свет.
“Возьмем фосфорицирующий”, - решил Великий Комбинатор, «обулся» на ощупь, и заглянул под одеяло.

- Баклажан морковный был, командор. За неделю - догадались мусора, - уверенно сказал Шура.
- Ну, ну, продолжайте, - трезвея, попросил Остап. - Я люблю такие истории, вы же знаете.

- Командор... - вновь попытался выговорить Балаганов, но водопад слез задушил его, - забурел...

В то безвозвратное утро наша муза крикнула в окно:
Ребята, вы меня теряете!

Хулеовская мама, которую звали Майя, поняла, что она - хоть и ведьма, по ночам воплощённая лягушка, но все же - царевна, и что имя ее - “Иллюзия”. Зачатие свое она осуществила явно, как никогда - глаза русского летчика Валерия Чкалова смотрели на нее с газетного портрета, и как будто говорили: “Да, дорогая, это я!”

Новый водитель Остапа Ибрагимовича Бендера - Хулио Валериевич Чкалов имел такую генеалогию, которой могли бы позавидовать все ныне здравствующие аристократы, не взирая на то, что история его происхождения на самом деле была летописью сплошного насилия.